Та же книга Валентины Сергеевой "Робин Гуд: сюжет, герой, идея, текст". Но часть о норманнском мифе больше подходит сюда, чем на ветку "Робин Гуда" В общем, о проклятых норманнах:

      Концепция «норманнского ига» (Norman yoke) впервые возникла в анонимном труде "Mireur a justices" («Зеркало правосудия»), созданном в начале XIV в. Согласно этому сочинению, Альфред Великий и Эдуард Исповедник являлись образцами правосудия; нормандское нашествие оборвало естественное развитие саксонской юридической  традиции. Mireur представлял собой учебник права, а по сути – сборник политических, юридических и нравоучительных анекдотов, написанный на англо-норманнском диалекте французского языка, предположительно известным лондонским юристом Эндрю Хорном. До тех пор существовавший в списках, он был опубликован в 1642 г., во время английской революции.
     Томас Перси и Джозеф Ритсон*, самое большее, упоминали о норманнских охотничьих обычаях и лесных законах в комментариях к балладам. Некоторые историки – например, Джон Аллен (1771  –1843) и Генри Галлам (1777–1859) – утверждали, что во времена Ричарда I   и его брата Иоанна Безземельного (именно к этой эпохе стали относить теперь действие большинства произведений о Робин Гуде) конфликт между саксами и норманнами значительно ослаб  <…> Тем не менее, скепсис историков не помешал Вальтеру Скотту в романе «Айвенго» вывести норманнов по преимуществу злодеями.
Этот миф, по сути, идеализировал англо-саксонское прошлое, изображая раннесредневековую Англию этаким благодатным краем, где свободные люди пользовались всеми видами гражданских прав. Интерес к англо-саксонскому прошлому в этом ключе, по большей части, проявили либеральные историки второй половины XIX  века  <…>  Историки и философы начала века, уповавшие на ограниченную конституционную монархию, пытались «вписать» свои политические убеждения в промежуток между монархическим абсолютизмом и хаотической гражданской независимостью эпохи Французской революции. Этот «срединный путь» был, по их мнению, обоснован исторически и содержал два ключевых концепта, на которые опиралась и цивилизация Средневековья: во-первых, римские традиции управления и законодательства, а во-вторых, германская традиция гражданских свобод. Примирение порядка и вольности стало политической идеей, которая временно объединила английских  консерваторов с либералами, несмотря на все значительные различия <…>  История Робин Гуда, с ее ключевыми идеями law  и  order, легко  накладываемая на сюжеты «англо-саксонского политического рая» либо «норманнского ига», пришлась как раз кстати в эпоху этих споров.
       Саксонский король Альфред казнил неправедных судей; законы должны быть записаны, чтобы все желающие могли с ними ознакомиться; парламент должен собираться дважды в год для разбора дел и обсуждения новых законов и т. д. «Зеркало правосудия», хоть и ретроспективно, давало некоторые представления о гражданских свободах и равенстве – и в то же время было отчетливо антиклерикальным; неудивительно, что его оценили радикалы семнадцатого столетия. Некоторая ирония судьбы, впрочем, заключалась в том, что «Зеркало правосудия», несмотря на содержавшийся в нем пафос возвращения к национальным истокам, изначально было написано на диалекте французского языка. К началу четырнадцатого столетия язык времен короля Альфреда (англосаксонский) полностью вышел из обихода <…>
В какой мере сохранился конфликт норманнов и саксов спустя два-три столетия после битвы при Гастингсе? Не исключено, что в «низшем эшелоне» противостояние чужеземцам-оккупантам со временем естественным образом слилось с привычным противостоянием имущих и неимущих, знати и простонародья, без явного выделения по национальному признаку. Что несомненно – легенда о свободном прошлом англосаксов, косвенно воплощенная  и авторами баллад о Робин Гуде, с их пафосом Free yeomanry, возникла в городской среде и была частью образа мыслей горожан, которые чувствовали, что их подавляет феодальная система. Такие люди с особой остротой сознавали проблему национального единства – по мере того как, начиная с XIII–XIV  вв., стали возникать «вольные города» (chartered towns) и развитая общегосударственная торговая система. Свои стремления и ожидания они проецировали в прошлое, вместе с неприязнью к власть имущим, которые препятствовали реализации этих стремлений в настоящем – а значит, мешали и в прошлом.
      Скорее всего, с увеличением числа грамотных людей – чему немало способствовало изобретение книгопечатания – влияние теории норманнского ига на умы стало возрастать. Тем не менее, упоминания продолжают оставаться единичными. Сэр Джон Фортескью (ок. 1394 –1479), известный юрист и главный судья Суда королевской скамьи, получивший прозвище «адвокат для среднего класса», говорит о развитии английской системы права в таких же выражениях, как автор «Зеркала». В XVI в. политик и гуманист Томас Старки (ок. 1495 –1538), в памфлете под названием «Диалог Поула и Лапсета» (Dialogue between Pole and Lupset), устами  Поула говорит о желании отринуть «тиранические обычаи и неразумные узы» ( tyrannical customs and unreasonable bonds), наложенные Вильгельмом Завоевателем, «когда он покорил нашу страну и наш народ». Эти узы «бессмысленны для цивилизованных людей, имеющих целью устроить жизнь на основании справедливости». Спор персонажей, что характерно, ведется по поводу некоторых феодальных ограничений в вопросах опеки и брака. Далее Лапсет жалуется, что закон «записывают, обсуждают и изучают по-французски», и это преклонение перед чужеземными обычаями  – «бесчестие для нашей нации». Поль  призывает обратиться к римскому гражданскому праву и избавиться от «великого позора <…> находиться  под управлением законов, данных нам этим варварским народом, норманнами». Можно сказать, что на разных исторических этапах миф о свободных саксах и их государственных институтах  замещает в общественном сознании артуровскую легенду – миф об идеальном английском рыцарстве.

*  Джозеф Ритсон (1752–1803) опубликовал в 1795 году сборник под названием «Робин Гуд: собрание всех старинных стихов, песен и баллад, ныне существующих и имеющих отношение к этому знаменитому изгнаннику. Именно Ритсон «предложил читателям биографию Робина и около ста страниц комментариев к балладам; говорилось там и о деревне Локсли, где Робин якобы родился (по версии Слоанской рукописи), и о его благородном происхождении (вслед за драматургом Энтони Мандээм), и о том, что Робин помогал бедным и угнетенным.