Сколько раз смотрела на гобелен  и никогда гнома (карлика) не замечала.
https://dzen.ru/a/Yo50JtWugXnPBgQ0
Загадочный гном с самого знаменитого гобелена в мире
от Валерия Грачикова
Есть во Франции, в городе Байе, одна знаменитая реликвия – гобелен, который больше напоминает полотенце, потому что он узкий, льняной и длинный. Очень длинный. Это семидесятиметровое полотно изучено вдоль и поперек. Ученые пересчитали, сколько на нем воинов, коней, разобрали снаряжение и даже прически, пересчитали все стрелы и прочее. Потому что это – уникальная вещь, рассказывающая о далеких событиях 1066 года – этакий графический роман в романском стиле, может быть и кажущемся сейчас примитивным по своей, так сказать, графической композиции, но очень подробный и интересный.
На этом гобелене вышито не так уж много имен. В основном это графы, епископы, короли. И вместе с ними один гном. Карлик. Турольд. Кто он? Почему его упомянули вместе со знатными людьми? За что какому-то карлику из Понтье такая честь?


Карлик-гном Турольд вышит с упоминанием имени в сцене, изображающей приезд гонцов герцога Вильгельма Нормандского в графство Понтье, где в тот момент в плену оказался Гарольд Годвинсон.
Почему можно сделать вывод, что Турольд именно карлик, а не просто специально уменьшенная при вышивке фигура человека? Потому что все фигуры людей на гобелене, несмотря на некоторую схематичность, имеют пропорционально сложенные тела. Они изображены именно как обычные, нормальные люди. А у Турольда голова непропорционально большая по сравнению с остальным телом. Можно, конечно, предположить, что это ошибка. Но ошибка случилась именно с этим Турольдом и больше ни с кем. Случайности не случайны, знаете ли.
Можно было бы предположить, что Турольд – пока еще ребенок. Но этот ребенок управляется с двумя конями, а это говорит о том, что он довольно сильный человек. И кроме того, у него есть борода. А с прическами и бородами на «полотенчике из Байе» все очень четко – те, кто его создавали, были в курсе, как и кто выглядел, гобелен создавали «по горячим следам». Так что Турольд у нас карлик: непропорциональный, сильный и взрослый.
Турольдов в Северной Франции в те времена было очень много. Так уж получилось, что викинги тут не просто славно порезвились, но еще и остались жить, забрав побережье и не только себе. Недаром здесь появилось герцогство Нормандия – ведь эти земли Капетингам пришлось «подарить» норманнам. Просто потому что выгнать их не имелось никакой возможности. Пришлось сделать «подарок», раз уж все равно земли по факту отобрали. А Турольд – это всего лишь видоизмененное Торвальд. «Сила Тора» другим словом. Даже в тех документах, которые сохранились с той далекой поры, упоминается 28 разных Турольдов, живших в Нормандии до похода 1066 года. В Книге Страшного Суда упомянуты 14 разных Турольдов, получивших земли в Англии после завоевания. Так что Турольдов было много. Но на гобелен и навеки в историю попал таинственный карлик из Понтье.
Одна из теорий, почему какой-то карлик попал на столь важный гобелен – то, что именно этот Турольд руководил созданием гобелена, который делали по его эскизам. А себя автор разместил на гобелене в виде небольшой фигуры. Это, конечно, было бы заманчиво. Но чересчур многое говорит о том, что гобелен сделали в Кентербери с подачи епископа Одо и, по всей видимости, это все-таки английская работа. А Турольд у нас не то, чтобы француз, таких тогда не было. Лучше скажу, что он жил на тех землях, которые позднее станут Францией. Об этом, к примеру, говорит его прическа. Все, так сказать, французы на гобелене с характерными короткими прическами.
Кроме того, художников-авторов тогда было принято изображать в какой-нибудь почтительной позе, обращенной в мольбе к святым или Богу. Ну, на крайний случай – как обращающегося к своему господину: духовному или светскому. И тогда имелся смысл в минимизации фигуры автора-художника.
Более того, на гобелене нет ничего, что говорило бы о том, что Турольд – художник или хоть как-то связан с художественным искусством. Но при этом одежда карлика прямо говорит о том, что он человек нестандартной профессии и призвания. Об этом говорят его странные штаны, которых на нем две пары: одни короткие и из-под них выглядывают другие.
И одежда Турольда намекает на то, что этот карлик – менестрель и артист. И не просто один из тех, кто развлекал публику на ярмарках или в тавернах. Нет, он упражнялся в остроумии и рассказывал захватывающие истории, возможно в стихах при дворе графа Ги де Понтье. Такие люди становились достаточно состоятельными. В Книге Страшного Суда, составленной Вильгельмом Завоевателем после завоевания Англии, упоминается жена менестреля по имени Аделина, владеющая землями в Хэмпшире под покровительством Роджера Монтгомери, графа Шрусбери. В той же книге упоминается владелец нескольких деревень на границе с Уэльсом – менестрель Бердик. Так что менестрель Турольд вполне имел право остаться в истории.
И это говорит нам о том, что он был не простой менестрель, а такой, которого знали все. И изображен он на гобелене всего один раз, когда идет речь о событиях, связанных с графством Понтье. Этим графством в то время владел граф Ги, оставшийся в истории в основном из-за того, что захватил после кораблекрушения в плен Гарольда Годвинсона, а потом передал его за выкуп Вильгельму Нормандскому. Там Гарольда, по всей видимости, вынудили принести присягу Вильгельму, что стало одним из важнейших поводов для последующей экспедиции в Англию.
Вполне возможно, что Турольд был придворным менестрелем графа Понтье. Это вполне в традициях не только Средневековья, но и более поздних времен, достаточно вспомнить двор Анны Иоанновны. Ничего удивительного в этом нет. Мы хорошо знаем, например, о карлике-шуте графа Генриха II Шампанского, в основном из-за трагического финала обоих, а также других менестрелей и музыкантов этой или несколько более поздней эпохи.
Так как Турольд оказался на таком важном гобелене, можно предположить, что он прославился не шуточками ниже пояса, которые в основном отпускали шуты, а чем-то большим, раз уж его имя вышили на гобелене вместе с именами королей и герцогов. Это тем более важно, если вспомнить, что церковь вообще-то не одобряла всяких там шутов и артистов. Но никто не имел ничего против Турольда, хотя гобелен хранился и хранится в церкви.
Почему? Может быть, потому что он прославился нравоучительными «Песнями», рассказывающими о рыцарских подвигах и христианской добродетели. И так мы подходим к идее, которую предложил в своей книге «Тайная история гобелена из Байе» историк Эндрю Бриджфорт. Он считает, что Турольд с гобелена из Байе – этот тот самый Турольд, упоминанием которого заканчивается одно из самых важных произведений мировой литературы: «Песнь о Роланде»:
«…Но на войну идти король не хочет.
Он молвит: «Боже, сколь мой жребий горек!» —
Рвет бороду седую, плачет скорбно…
Вот жесте и конец. Турольд умолкнул…»
Из чего сделан такой громкий вывод? Для начала: потому что «Песнь о Роланде» появилась примерно в это время. Кроме того, самая первая из эпических французских песней «Гормон и Изамбар», известная в отрывках, написана именно в Понтье. Так что, теоретически связи есть. Но надо понимать, что Турольд, который "умолкнул" в «Песне о Роланде» мог быть как менестрелем, так и просто переписчиком, который записал текст великой поэмы.
Зато мы точно знаем, что авторы гобелена слышали или читали «Песнь о Роланде». Потому что между историей на гобелене и поэмой есть параллели. Гарольд напоминает Ганелона, епископ Турпен – епископа Одо, славно управлявшегося с булавой в походе Вильгельма, так как меч ему не подходил по сану, а Евстахий II Булонский – Роланда и Карла Великого, как славный воин и потомок Каролингов.
Есть еще одна важная вещь, которая прямо указывает на то, что «Песнь о Роланде» появилась в Понтье. Это описание меча императора Карла:
«…Меч Жуайёз свисает вдоль бедра,—
Он за день цвет меняет тридцать раз.
Кто не слыхал про острие копья,
Пронзившее распятого Христа?
Теперь тем острием владеет Карл.
Его он вправил в рукоять меча.
В честь столь большой святыни свой булат
Он Жуайёзом — «Радостным» — назвал.
Тот меч французам памятен всегда:
Недаром клич их бранный — «Монжуа!»…»
Так вот во всей тогдашней Франции XI века легенда о том, что острие копья Лонгина, которым он пронзил Иисуса Христа, принадлежало Карлу Великому, была известна и распространена только в аббатстве Сен-Рикье, расположенном недалеко от столицы графства Понтье Аббевиля. Дело в том, что некоторое время этот самый наконечник хранился в этом аббатстве. Его подарил Людовик Благочестивый, сын Карла Великого. Но в 880 году из-за угрозы разграбления аббатства викингами наконечник перенесли в более укрепленный Санс, а там реликвию благополучно потеряли.
Автор поэмы, слышавший легенды о наконечнике копья Лонгина, вполне мог вплести его в поэму, поместив чудесный предмет в славный меч Карла, когда сочинял в Аббевиле и Сен-Рикье о том как
«Король наш Карл, великий император,
Провоевал семь лет в стране испанской.
Весь этот горный край до моря занял,
Взял приступом все города и замки,
Поверг их стены и разрушил башни,
Не сдали только Сарагосу мавры…»
Ну а так как граф Евстахий II Булонский стал одним из «спонсоров» изготовления гобелена из Байе и являлся потомком Карла Великого, он был только рад вплетению аллюзий на «Песнь о Роланде» в создаваемое полотно. И конечно граф Евстахий не забыл про того, кто написал и/или впервые исполнил «Песнь о Роланде», славящую его предка - карлика-менестреля Турольда.
Может быть, это и на самом деле было именно так. Может быть и нет. Но в любом случае: этот Турольд – самый загадочный персонаж великого гобелена