Шутка шуткой, а у меня в голове заиграла та мелодия из "Ну погоди", где Волк на тракторе бегает за курами
Угу! Я тоже представила.
Хотя, вполне верится
Если бы сам был знаком. А то по принципу моему забору троюродный плетень. Хотя дядька, вроде, вполне адекватный
Но в "Робине" нам никак и ничего. То есть, не разъяснили эту сову. Печально.
Да. Главное, Робин это вполне знает и даже проговаривает в фильме, и отца, вроде, должен уже как-то помнить, судя по возрасту. А вот нет.
Причём, я смотрю, у них там чудеса на чудесах. Вплоть до идеи, что Гай в "Деревьях" вырезал весь Уикем...Ну как, откуда? Как так смотреть надо было?
Они вообще к Гаю ну о-о-о-чень неровно дышат, особенно на фоне белого и пушистого шерифа, образ которого у них прочно сплетается с образом Николаса Грейса, а тот такая душка-душка в представлении английских фанатов.
У абьюза тысяча лиц
Вот еще интересно, что наши коллеги-островитяне этого шерифского тюканья абьюза в упор не видят, объясняя это исключительной тупостью Гизборна, который доведет ею любого начальника до белого каления. А начальник душка-душка…И Грейс придумал гениальный прием, как придать этой тупости комический вид через свои придирки и гизборновское: «Да, милорд». В общем, на колу висит мочало, начинаем все сначала.
А разве он туда ездил? Мне кажется, Гай годами безвылазно сидит у шерифа, а на войне был только в юношестве, ещё до аббата.
С психологической точки зрения не очень убедительно, чтобы человек, который был на настоящей войне, брал штурмом крепости и т. д. вел себя так наивно-неуверенно, даже в военном отношении, а, порой, излишне почтительно, как это делает сэр Гай в первом сезоне, например, по отношению к аббату. Все же он уже успел хорошо так пообщаться с де Нивеллем,отлученным от церкви. Тем более Р. Карпентер придумал ему военный опыт только к началу второго сезона, когда актер попал в аварию, и на его лице появились следы якобы новых шрамов в дополнение к тем, которые, видимо, там уже были. Но в первом сезоне его лицо вполне чистое. Даже когда он, горящий, выходит с арбалетом из сарая. Можно было бы предположить, что он травмировал лицо, падая со второго этажа сарая. Если бы Карпентер планировал что-то вперед хоть на пару серий, то можно было бы нарисовать ему на лице хоть одну кровавую царапину, когда он выходит из сарая, которая во втором сезоне превратилась бы в шрамик на лице. Но ее там нет. А вот во втором сезоне Гизборн ведет себя вполне как военный «ветеран» и с шерифом ( «я не мальчик для битья»), и с шервудцами (предвидит засаду). И вообще возмужал. Вон жениться надумал.
Если с ним вступить в минимальный контакт, он тебе всё расскажет.
Есть такое.
там опять психика не вывезла плохой ауры замка.
Где-то у меня уже была такая версия про глобально плохую ауру «Колдовства», которая сказалась не только на Гизборне, но и на Робине с его "превращением" ив результате гомеопатической магии.
Устроить драку с воплями и зарубанием Ральфа мечом, это да.
Мог устроить драку и без воплей, с молчаливой яростью, как с Робином № 2, когда его разоблачил.
пару флэшбеков с милым маленьким Гисборном, который прячется под столом от бати
Ага, ретроспективная проекция действительности.
Сцены с маленьким Гизборном вызвали бы слезы умиления у фанаток, это факт.
Есть такой человек женского пола.
Знаешь, а меня всегда удивляло, чисто визуально, как Мэрион подходит лорду Клану.
То есть, налицо кинематографическая условность, а не ситуация "сэр падок на возрастных женщин".
Я помню меня, в мои 19, просто убил вид Дженет, в которой я видела безнадежную старуху.
И вся история с «околдованием» Гая мне, против воли, казалась чуть ли не вполне достоверной. А вот если бы взяли молодую, с трогательной внешностью, то уровень неприязни к Гаю повысился бы в разы. А тут прямо на бабушку запал в моем «юношеском» представлении. Значит, без колдовства не обошлось.
А 15 тысяч лет назад, но есть современное племя Б, описанное на островах в начале XX века и вот, наверное, было что-то похожее и 15 тысяч лет назад.
Так иногда мыслит Каррас в своей книге. Несколько раз наталкивалась у нее на фразы в духе: «Это было примерно так, как в наших южных штатах в середине XIX века». Это во Франции XII века примерно как в США эпохи Тома Сойера?! Ну-ну! Могу это объяснить исключительно ее страхом, что средний американский читатель очень плохо знает реалии европейского средневековья, поэтому эти реалии надо как-то к нему приблизить. Хотя он и середину XIX века, наверно, так же примерно себе представляет.
и полный игнор женской сексуальности.
У Каррас в этой книге так написано: «Изнасилование существовало не только в литературе: оно было частью обыденного опыта и мужчин, и женщин. Статистическое исследование обвинений в изнасиловании в Венеции показало, что исход судебного разбирательства полностью зависел от контекста. Изнасилование ребенка наказывалось крайне сурово. Изнасиловать замужнюю женщину было хуже, чем вдову. Однако изнасилование взрослой незамужней женщины наказывалось очень легко, и это считалось только этапом ухаживаний или шагом на пути к браку; изнасилование незамужней женщины более низкого социального положения вообще редко влекло за собой наказание».
где крестьянки сами бегут и требуют удовлетворения
Она ссылается, в том числе, и на трактат Андрея Капеллана «О науке куртуазной любви», где насилие по отношению к женщинам низшего класса практически узаконивается. А это XII век, эпоха Алиеноры Аквитанской, матушки Ричарда Львиное Сердце. «Когда найдешь удобное место, бери искомое не колеблясь и силой прижимай их к себе», поскольку «крестьянок словами все равно не убедишь». Правда, она добавляет при этом, что «возможно, это была ирония, но ее подхватили многие голоса».
Вот, кстати, опять чудеса. Всю дорогу в патриархальном мире наоборот было: одинокая женщина беззащитна, будь она хоть десять раз благородная, а если с ней есть мужчины, то трогать уже того, сомнительно
У Кретьена де Труа это, по сути, утопия, так как речь идет о старинных обычаях логрского королевства, где правит король Артур.
Обычай этот, этот долг
Повелевал всем в старину:
Коль даму, девушку одну
Вдруг рыцарь встретит на дороге,
Воздать почёт ей должен многий,
Чтоб сохранить лицо; сиречь,
Чем даму горести обречь,
Вспороть себе уж лучше глотку.
Но коль обидит кто красотку,
Тот о пристанище забудь,
Изгоем стань и проклят будь
В других государствах по-другому все происходит, более реалистично.
Опять же, если изнасиловать даже одинокую благородную даму,
У нее все же речь идет не буквально о насилии, но о ситуации, где женщина – приз победителю, дорогой трофей. У Кретьена написано:
А если с ней уж спутник есть, то
Страждущий на это место
Тогда лишь ею завладеет,
Когда другого одолеет.
Затем и молвила девица,
Чтоб рыцарь, если он решится,
С ней по обычаю пошёл
И оградил её от зол,
Она отправится с ним вместе.
Он ей в ответ: «Клянусь по чести,
Не попадёте вы в беду,
Пока я сам не попаду».
«Я с вами», – молвила она,
Веля седлать ей скакуна.
И это уже реальная ситуация, не утопия. И это было не только в Средние века. Вспомни «Илиаду». Кто-то задумывается о чувствах Брисеиды, которая становится наложницей Ахиллеса? Или Хрисеиды, которая досталась Агамемнону? Ее отец, жрец Аполлона, жалуется богу не на то, что Агамемнон ее захватил и обесчестил, к примеру, а потому, что не хочет отдать отцу за богатый выкуп, который тот ему предлагает. И Аполлон насылает чуму на ахейский лагерь. И все заверте...А о чувствах женщин как таковых не думают, нет.