Локсли - деревня и пригород города Шеффилд , Англия. Это длинное линейное поселение, которое простирается на берегу реки Локсли и вдоль дороги B6077 (Локсли-роуд) почти на 4 км. Локсли простирается от своих границ с пригородами Малин-Бридж и Висвуд на запад до деревушки Стейси-Бэнк возле водохранилища Дамфласк .

Топоним происходит от древнеанглийских слов lox , означающих « рысь », и leah , что означает «поляна». В 2011 году в Локсли проживало 1775 человек

The extensive forest of Loxley Chase extended as far south east as Nottinghamshire in the 12th century where it joined up with Sherwood Forest. Loxley is one of the locations claimed as the birthplace of Robin Hood. It is maintained that Robin of Locksley or Robert Locksley was born in the area in 1160 with John Harrison saying in his Exact and Perfect Survey and View of the Mannor of Sheffield of 1637, "Little Haggas Croft (pasture) wherein is ye founacion of a house or cottage where Robin Hood was borne." Little Haggas Croft was in the area of present-day Normandale House on Rodney Hill. Ballads from the High Middle Ages published in the Child Ballads such as A Gest of Robyn Hode, Robin Hood and the Monk, Robin Hood and Guy of Gisborne, and Robin Hood and the Potter, as well as Sir Walter Scott's 1820 novel Ivanhoe all point to a possible South Yorkshire birth for the legend.
In her maiden speech to Parliament in 2020, the local MP Olivia Blake said that the Sheffield Hallam constituency had a "very long history of social justice", as mythology points to a Yorkshire origin for Robin Hood in Loxley, lending her support to the idea that Loxley was the birthplace of Robin Hood.

But she said: “The area has a very long history of social justice, to the North of the constituency is the village of Locksley, whose most famous son is Robin of Loxley, also known as Robin Hood. So I'm not the first person in Sheffield Hallam to stand on a platform of redistributing wealth.”
She added: “Despite the history of Robin Hood, many areas still suffer from massive inequality. Some of the most deprived areas in the city sits alongside some of the least.

в 1170 г. Генрих II провел специальное расследование деятельности шерифов, в результате которого более половины из них были смещены со своих постов

В статье рассматривается трансформация образа легендарного разбойника Робин Гуда в английской литературе для юношества, обусловленная тем, что во второй половине XIX в. Робин Гуд становится героем не только исторической беллетристики и авантюрно-приключенческой литературы, предназначенной для массового читателя, но и произведений, адресованных детям из образованных слоев общества. Автор статьи анализирует произведения Д. Эммета, Дж. Макспаддена, Э. Гиллиата, Г. Маршалл и других писателей, сегодня уже практически не известных, показывает как .школьные. романы о Робин Гуде стали рупором педагогических идей и транслировали этику английских частных школ для юношей. В статье очерчиваются авторские приемы, позволяющие перенести акцент с описания изгнанничества и разбойничьей жизни Робина на изображение нового образа героя, чья личность могла бы служить дидактическим целям. В .школьных романах Робин Гуд предстает носителем тех качеств, к которым предписывалось стремиться английским мальчикам из привилегированных сословий. Подобная трактовка сюжетов о Робин Гуде предназначалась для того, чтобы дать читателям-школьникам возможность проассоциировать этот образ с собой, актуализировать рефлексию качеств, ключевых в этике учеников частных школ. Эти романы сочетали дидактику и увлекательность.

Самый распространенный сюжетный ход выглядел так: жестокие бароны грабят дома и захватывают земли, а заодно забирают в плен и женщин, которые отважно противостоят им, защищая свою честь, и обретают в финале счастье с галантными разбойниками

В 1868–69 гг. в таком формате выходит роман Джорджа Эммета «Робин Гуд и лучники из веселого Шервуда» («Robin Hood and the Archers of Merrie Sherwood»). Автор представлял его публике как результат вдумчивого изучения старинных баллад и исторических документов; исследование, предпринятое Эмметтом, проникнуто наивным национализмом. В предисловии Эмметт объяснил, в чем состояла для него привлекательность легенды: грубоватые истории о Робин Гуде «нравились нашим незатейливым саксонским предкам... Старинные баллады выражали любовь ко всему мужественному и смелому, они были полны презрения к подлости и трусости и поэтому близки сердцам отважных свободнорожденных английских юношей» [Emmett 1870, 2]. Эмметт, по его словам, установил, что Робин Гуд был саксонским борцом за свободу, который ушел в Шервудский лес, чтобы вести неустанную жестокую борьбу с норманнами — тиранами и поработителями. Робин в романе Эмметта, будучи саксом, уже по одной этой причине превосходит норманнов. Он верный слуга короля и народа, хотя, в общем и целом, больше напоминает галантного разбойника XVIII в., чем средневекового изгнанника. Скрывшись в лесу после разгрома восстания Симона де Монфора, Робин Гуд нападает на жестоких лордов и алчных церковников и наказывает нормандских рыцарей за беспардонное обращение с крестьянскими девушками. Он — прирожденный военный лидер, и немало места в повествовании отведено описанию разнообразных тактик, доспехов и вооружения (Эмметт сам был отставным офицером). Пасторальная красота лесов, здоровые развлечения (спорт и охота), разбойничья шайка, напоминающая военный отряд, оправданное во имя справедливости и порядка насилие — эти приметы «викторианского Робин Гуда» рисует и Эмметт.

так, в одном из романов Робин убивает Гисборна-храмовника, пытавшегося обесчестить Мэрион

В повести Макспаддена и Уилсона Робин Гуд не только превосходный стрелок, он еще и могучий борец; его друзья регулярно устраивают состязания и каждый день упражняются в беге, прыжках, борьбе, чтобы быть готовыми к стычкам с врагами. У Робин Гуда в романе Эдварда Гиллиата «Линкольнское сукно» (1897) крепкие руки и широкие плечи. Этими физическими качествами отмечен не только Робин, но и его друзья: крепкие плечи, мускулистые руки, могучие икры, здоровое телосложение — непременные черты лесных стрелков.

«Молодой Робин Гуд» Джорджа Манвилла Фенна («Young Robin Hood», 1899) — это трогательная детская повесть о дружбе двух Робинов, разбойника и маленького сына шерифа, который в лесу оказывается окружен большей заботой и любовью, чем дома.

Представление об идеальном воине – подданном ли, государе ли – также неразрывно связано с идеей справедливости, раз уж справедливо и   разумно само устройство «града Божьего».  <…> Параграфы 39 и 52 Великой хартии вольностей гласят: «Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо (иным) способом обездолен,  и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его и по закону страны». <…>
Согласно средневековой теории государства, человеческие законы должны следовать законам природы, которые, в свою очередь, отражают вечные и незыблемые Божьи законы <…> Правительство, таким образом,  существует как средство оптимальной реализации социальной и политической природы  человека, а также достижения общего блага; подчинение мировому порядку  обеспечивает гармонию, добродетель и счастье, нарушение естественных законов приводит к хаосу и бедам.  Пока официальная власть поддерживает себя универсально законными способами, человек обязан подчиняться вышестоящим. Но если поставленный людьми закон начинает противоречить естественному, человек вправе оказать сопротивление. <…>
Итак, справедливое значит естественное / Божественное и наоборот.
Представление о естественной справедливости неотделимо от героя-рыцаря и героя-йомена. Само понятие балладного ordre (буквально – «порядок, то, как должно быть») противопоставлено law (закону), всегда приходящему извне. Можно сказать и так: ordre –  характерная принадлежность условного мира баллад, с его вольностями и представлениями о свободе, а law  принадлежность мира  исторического, реального, который вторгается в идиллический «зеленый лес» в лице  королевских чиновников и солдат, самым неприятным образом напоминая о себе

“It falleth not for myn  ordre,” – sayd our kynge,
Robyn, by thy leue,
For to smyte no good yeman”
( «Обычай мой не таков,  сказал наш король, – клянусь тебе, Робин, чтобы ударить доброго йомена»).

Понятие ordre ( не law) повторяется в текстах баллад «о зеленом лесе» не раз; примечательно, что оно наполнено примерно одинаковым  смыслом как для короля Англии, так и для барнсдейльского, позже шервудского, изгнанника. Стремление к упорядоченности, некоей внутренней  организации, безусловно, присуще лесному братству, на описания которого, вероятно, повлияла набирающая силу гильдейная идеология английского средневековья. Причем этот ordre  не только внутренне организующий, но и проецируемый вовне: так, Робин ждет даже от своего врага шерифа «игры по правилам». Верность клятве, тем более данной на оружии, непреложна, нарушение такой клятвы – тяжелейшее преступление в том мире, где властвует ordre .

“Thou shalt swere me an othe”, sayde Robyn,
          “On my bright bronde:
           Shalt thou neuer awayte me scathe,
       By water ne by lande”
(« Ты должен дать мне клятву» – сказал Робин, – на моем ярком мече, что ты не замыслишь против меня дурного ни на воде, ни на суше»).

       В представлении шерифа Ричард Ли из «Деяний» – предатель, изменник, он нарушает закон ( т. е. law), дает убежище «врагам короля» и тем самым восстает против королевской власти, оказываясь сообщником разбойников. Ричард Ли отстаивает свою правоту, поскольку он, во-первых, доказал верность королю службой в Святой земле, а во-вторых, не является буквальным клятвопреступником в отличие от шерифа. С точки зрения шерифа,  нарушить слово, данное Робину, – не преступление, поскольку клятва, данная тому, кто объявлен вне закона, не имеет юридической силы. Судя по всему, он изначально не собирается соблюдать условия клятвы, данной Робину, фактически действуя по букве закона. Но нарушение ordre  – тяжкое преступление; здесь происходит столкновение юридического и морального, и с этой точки зрения у Робина куда больше прав заговорить об «измене», чем у шерифа.
Law – это закон с юридической точки зрения, постановление, указ, отсюда outlaw и т. д., где law – там и повешение, и объявление вне закона (out-law). В свою очередь, ordre – кодекс, естественный порядок вещей, неписаные правила, «обычай» ( фразу короля It’s  not  my  ordre  to smyte a good yeman”  можно перевести как « Это не в моем обыкновении, не в моих правилах» и т. д.).  Такие понятия как учтивость, соблюдение обычая гостеприимства, верность обещаниям, благодарность, правдивость, щедрость ( courteous, gentull, trewe)  входят в понятие ordre. В балладах абсолютное и естественное понимание и принятие концепта   ordre пронизывает всю социальную иерархию сверху донизу, оно роднит йомена Робина, сэра Ричарда Ли ( рыцаря как минимум в третьем поколении), и мифологизированного «доброго короля» – едва ли не самого условного персонажа во всем цикле.
Ordre – не только литературное, но и общекультурное явление, нечто вроде условия игры, в равной мере принятого всеми, кому важна именно такая социальная идентификация. Так, английские рыцари и горожане становятся членами лесного братства, буде докажут свою верность упомянутому ordre, а обеднев, они могут рассчитывать на помощь лесной вольницы. Пожалуй, единственное «исключенное» из баллад сословие – это крестьяне  (сервы), которые имели меньше возможностей соприкоснуться с лесным ordre именно в силу личной несвободы и круговой поруки: для них эта попытка была чревата не только обретением статуса outlaw, но и серьезной угрозой для общины.