Я буквально вчера с ней пересеклась на  секции  на мифологической конференции в Казани (они приезжала, а я участвовала онлайн). И хотя доклад у нее был не про Робин Гуда, я не удержалась и спросила: "Когда же  английские мальчики благородного происхождения получили возможность, не боясь осуждения, читать про Робин Гуда и смотреть на него как на героя". Она ответила, что в течение всей викторианской эпохи, то есть до начала XX века,  это было невозможно. Она читала, находясь в Англии, многие возмущенные письма от английских леди викторианского периода, протестующих, что прославление разбойника существует  в английской массовой, то есть низовой,  литературе, так как эта литература может попасть в руки их сыновей. Вот так! Вот какие они английские леди.
То ли дело было у нас, в России. С  первой трети XIX  века существовал настоящий культ благородных разбойников. Правда, не Робин Гуда, а Ринальдо Ринальдини.  В  повести А. С. Пушкина «Дубровский» князь Верейский сравнивает с Ринальдо Владимира Дубровского, называя его «славным разбойником». В «Мертвых душах» Н.  В. Гоголя о Чичикове в городе Н* ходят такие  слухи: «Вообразите себе только то, что является вооруженный с ног до головы, вроде Ринальда-Ринальдини и требует: “Продайте”, говорит, “все души, которые умерли”».  Будущий писатель-романтик А. А. Бестужев-Марлинский буквально зачитывался в детстве "разбойничьими" романами.  Любовь к разбойникам, кстати,  сыграла злую шутку в судьбе русского поэта Евгения Боратынского, так как юношеская шалость, совершенная им во время учебы в Пажеском корпусе, – кража денег и драгоценностей «обществом мстителей», к которому он принадлежал – имела для будущего поэта самые серьезные последствия. Император  Александр I  запретил принимать его на любую государственную службу, кроме службы простым солдатом, и поэту пришлось служить простым солдатом около 6 лет, пока он не получил, наконец, первый офицерский чин.  При этом  Боратынский признавался, что во время учебы в Пажеском корпусе был одним из усерднейших читателей «разбойничьих романов», а разбойничья жизнь казалась ему  завиднейшею в свете.