Каролина Павлова

МОТЫЛЕК

Чего твоя хочет причуда?
Куда, мотылек молодой,
Природы блестящее чудо,
Взвился ты к лазури родной?
Не знал своего назначенья,
Был долго ты праха жилец;
Но время второго рожденья
Пришло для тебя наконец.
Упейся же чистым эфиром,
Гуляй же в небесной дали,
Порхай оживленным сапфиром,
Живи, не касаясь земли.-

Не то ли сбылось и с тобою?
Не так ли, художник, и ты
Был скован житейскою мглою,
Был червем земной тесноты?
Средь грустного так же бессилья
Настал час урочный чудес:
Внезапно расширил ты крылья,
Узнал себя сыном небес.
Покинь же земную обитель
И участь прими мотылька;
Свободный, как он, небожитель,
На землю гляди с высока!

Февраль 1840

Как всегда на Святках, гадала по любимым книгам и вспомнила замечательное стихотворение.

Ирина Снегова

У нас говорят, что, мол, любит, и очень,
Мол, балует, холит, ревнует, лелеет…
А помню, старуха соседка короче,
Как встарь в деревнях, говорила: жалеет.
И часто, платок, натянувши потуже
И вечером в кухне усевшись погреться,
Она вспоминала сапожника-мужа,
Как век он не мог на неё насмотреться.
– Поедет он смолоду, помнится, в город,
Глядишь – уж летит, да с каким полушалком!
А спросишь: чего, мол, управился скоро?
Не скажет… Но знаю… меня ему жалко…
Зимой мой хозяин тачает, бывало,
А я уже лягу, я спать мастерица,
Он встанет, поправит на мне одеяло,
Да так, что не скрипнет под ним половица.
И сядет к огню в уголке своём тесном.
Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек…
Дай Бог ему отдыха в царстве небесном! –
И тихо вздыхала: – Жалел меня очень.
В ту пору всё это смешным мне казалось,
Казалось, любовь, чем сильнее, тем злее,
Трагедии, бури… Какая там жалость!
Но юность ушла. Что нам ссориться с нею?

Недавно, больная бессонницей зябкой,
Я встретила взгляд твой – тревога в нём стыла.
И вспомнилась вдруг мне та старая бабка, –
Как верно она про любовь говорила!

ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

За окошком в белом поле –
Сумрак, ветер, снеговей...
Ты сидишь, наверно, в школе,
В светлой комнатке своей.

Зимний вечер коротая,
Наклонилась над столом:
То ли пишешь, то ль читаешь,
То ли думаешь о чем.

Кончен день – и в классах пусто,
В старом доме тишина,
И тебе немножко грустно,
Что сегодня ты одна.

Из-за ветра, из-за вьюги
Опустели все пути,
Не придут к тебе подруги
Вместе вечер провести.

Замела метель дорожки, –
Пробираться нелегко.
Но огонь в твоем окошке
Виден очень далеко.

Михаил Исаковский

Геннадий Шпаликов
 
   
Людей теряют только раз,
И след, теряя, не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.

А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.

Немедленно его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.

***********

Бывают крылья у художников,   
И у портных, и у сапожников   
Но лишь художники открыли, 
Как прорастают эти крылья     
А прорастают они так -     
Из ничего, из ниоткуда,       
Нет обьяснения у чуда,       
И я на это не мастак!

Максимилиан Волошин

Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.

Ольга Берггольц

27 января 1945 года

...Сегодня праздник в городе. Сегодня
мы до утра, пожалуй, не уснем.
Так пусть же будет как бы новогодней
и эта ночь, и тосты за столом.

Мы в эту ночь не раз поднимем чаши
за дружбу незапятнанную нашу,
за горькое блокадное родство,
за тех, кто не забудет ничего.

И первый тост, воинственный и братский,
до капли, до последнего глотка,-
за вас, солдаты армий ленинградских,
осадою крещенные войска,
за вас, не дрогнувших перед проклятым
сплошным потоком стали и огня...
Бойцы Сорок второй, Пятьдесят пятой,
Второй Ударной,- слышите ль меня?
В далеких странах, за родной границей,
за сотни верст сегодня вы от нас.
Чужая вьюга хлещет в ваши лица,
чужие звезды озаряют вас.

Но сердце наше - с вами. Мы едины,
мы неразрывны, как и год назад.
И вместе с вами подошел к Берлину
и властно постучался Ленинград.

Так выше эту праздничную чашу
за дружбу незапятнанную нашу,
за кровное военное родство,
за тех, кто не забудет ничего...

А мы теперь с намека, с полуслова
поймем друг друга и найдем всегда.
Так пусть рубец, почетный и суровый,
с души моей не сходит никогда.
Пускай душе вовеки не позволит
исполниться ничтожеством и злом,
животворящей, огненною болью
напомнит о пути ее былом.

Пускай все то же гордое терпенье
владеет нами ныне, как тогда,
когда свершаем подвиг возрожденья,
не отдохнув от ратного труда.

Мы знаем, умудренные войною:
жестоки раны - скоро не пройдут.
Не все сады распустятся весною,
не все людские души оживут.

Мы трудимся безмерно, кропотливо...
Мы так хотим, чтоб, сердце веселя,
воистину была бы ты счастливой,
обитель наша, отчая земля!

И верим: вновь пути укажет миру
наш небывалый, тяжкий, дерзкий труд.
И к Сталинграду, к Северной Пальмире
во множестве паломники придут.

Придут из мертвых городов Европы
по неостывшим, еле стихшим тропам,
придут, как в сказке, за живой водой,
чтоб снова землю сделать молодой.

Так выше, друг, торжественную чашу
за этот день, за будущее наше,
за кровное народное родство,
за тех, кто не забудет ничего...

27 января 1945

Александр Решетов

На ленинградской улице

Не в первый раз идти нам вдоль пустынной,
Вдоль отсверкавшей окнами стены.
Но перед неожиданной картиной
Остановились мы, поражены.

К стене в печали руки простирала,
Как бы ослепнув, женщина. Она,
Беде не веря, сына окликала.
Еще кирпичной пыли пелена
Казалась теплой
И на кровь похожей.

«Василий,
Вася,
Васенька,
Сынок!
Ты спал, родной,
Откликнись мне. О боже!»
...Из черных дыр оконных шел дымок.

Рыданьем этим, горем материнским,
Холодный день, обжег ты души нам.
А вечером
В полку артиллерийском
Мы обо всем поведали друзьям.

Кто под луной не вспомнил дымноликой
Родную мать?
Чье сердце нам верней?
Гнев наших залпов
Равен будь великой
Любви многострадальных матерей!

1942

Луис Макнис

Волки

Хватит с меня раздумий, больше не буду
изводить себя завистью к тем, кто живет как живется
с грустью не буду смотреть на собак, неразборчивую записку
девушек перед зеркалом, на песочные замки,
которые смоет приливом, едва дети лягут в постель

Прилив придет и отхлынет, и хватит
Думать о нем: что мне текучесть воды, что мне - ее постоянство
хватит уже подвывать античному хору
Лучше заботится лишь о ближайшем будущем,
А после - пусть море сомкнется над нами

Ну же, идите ко мне: встанем в круг,
Возьмемся за руки и внушим себе, что так, держась
Друг за друга, мы не подпустим волков, что воют
в прибое. И притворимся,
Что мы не слышим их вой в нашем смехе и наших беседах

сама наткнулась только сегодня. самое смешное - нашла упоминание о нем в статье о бездомных, которые ведут блоги. одна из авторов пишет, что ей помогает держаться на плаву сборник его стихов, и строчки "река - не река, если она не течет".
ирландского происхождения , 20 век.
очарована.

тогда вот еще:

Над страницами «Анналов Четырех Владык»

Свет падает, как и тогда. Конечно, хуже с экологией:
Ирландия в те годы все-таки и впрямь была зеленой. Но неплохо, право,
Напомнить им, кто так скорбит о прошлом
И похоти воображения дает расцветить древние развалины —
В Кронмакноисе, Глендало — воображенье как пожар, не знает удержу, —
Напомним им: пожары полыхали здесь, но только
Не викинги виной тому, а — соплеменники монахов,
Царьки из местных, с гонором безумным, не знающие,
Как еще уесть друг друга, — а в итоге:
Потом и впрямь уж ничего не оставалось, камня на камне.
Верховный Король Бриан — здесь не исключенье. В восемьдесят лет,
Увязнув в паутине (им же и сплетенной)
Интриг, что обратила силы в уксус и ржавчиной запекшейся крови
Запорошила мантию, — Бриан удачно умер: в Пятницу Господню,
В холодный день, в своем шатре походном — чем не шанс
Войти в историю. Что он и сделал.
Битва была ведь выиграна; и, может, даже солнце
Проглянуло — чтоб осветить удар, который викинг, пятясь,
Нанес Бриану, — прежде, чем бежать. Победа стала былью.
Свет — как тогда. Быть может — даже ярче.