Что касается языка, то многие моменты печалят. Лингвисты используют сейчас термин «распущенный язык», описывая современную ситуацию и имея в виду как раз то, что разговорная лексика и жаргонизмы просто оккупировали средства массовой коммуникации. Даже сегодня утром заголовок: «Европа сдрейфила и бросила Литву один на один с Россией». Раньше слово «сдрейфил» в советских  детских  фильмах только мальчишки друг другу кричали. А сейчас вполне себе заголовок фактически в государственных СМИ. И ведь все это происходит под знаком «демократизации» языка, приближения его к народу. И вот это опасно все же. Сразу после революции в том же  петроградском «Институте живого слова», открытом в 1918 году, старая профессура читала лекции пролетариям, дабы поднять их культурный уровень. А сейчас призывают максимально упрощаться, чтобы говорить с условным «народом» на «его» языке.  Давайте тогда все блатной жаргон, так называемую феню,  освоим, и будем на ней  общаться, чтобы маргинализированные элементы чувствовали себя комфортно в нашем обществе. Вот эта тенденция прямо пугает. Но при этом нам говорят: «Распущенный язык – характерная черта переходного периода. Это временный этап». Ну и куда мы переходим, где свет в конце туннеля? Не получилось бы как у классика: «Жаль только – жить в эту пору прекрасную Уж не придется ни мне, ни тебе».

  Ебург у нас уже пройденный этап. После книги А. Иванова "Ёбург. Город храбрых. Сделано в девяностые" почти официально стали говорить, что Ёбург 1990-х гг. - это переходный этап от советского Свердловска к капиталистическому и респектабельному во многих отношениях Екатеринбургу.  Но наш город еще и «городом бесов» называют. Тот же В. Соловьев. Так как погода у нас, по-прежнему, достаточно холодная и дождливая, то один журналист написал статью про это лето  под названием «Всюду мгла, и нежить квакает: ночной Екатеринбург». В комментариях было весело: «город бесов», вот и «нежить» резвится.

Знаешь, я думаю, тут не так  все просто с Петербургом. Ведь от этого имени  города отказались как бы по воле трудящихся патриотически  настроенных жителей в 1914 году на том основании, что  Петр I был русским царем. И город  стал Петроградом. А у нас оставили старое  название, так как царица якобы была немкой. На самом деле дочь литовского крестьянина, но это не так важно. Понятно, что слово  Питер  разговорное. В XVIII веке оно  использовалось в бытовой прозе, в комедиях у того же Д. Фонвизина. Но наша современная  творческая интеллигенция  (я тут   только про Урал)  часто использует сейчас это слово для обозначения всего лучшего, что есть в Петербурге. Это, если можно так выразиться, Петербург «с человеческим лицом»: питерские дворики, питерские рок-группы, «питерские коты» художника Владимира Румянцева и т. д. А  Санкт-Петербург  воспринимается как что-то официозно-государственное на уровне чиновников Смольного. Правда, «петербургский текст»  русской литературы  В. Н. Топорова остается при этом  неприкосновенным. А Ленинград в советское время, соответственно, объединял в себе  и питерское, и петербургское начало города.