Мария Каленчук: Я не знаю, о каких изменениях и нововведениях идет речь. В этих словарях (которые Министерство образования указало в списке включенных в федеральный перечень – прим. Ленты.Ру) нет того, чего бы не было раньше в других. Поэтому я не понимаю, о каких изменениях и новшествах идет речь. Например, всех возмутила возможность среднего рода у слова кофе. Но эта же информация имеется и в "Орфоэпическом словаре русского языка" под редакцией Р.И. Аванесова (первый выпуск 1983 года) и "Российском орфографическом словаре" под ред. В.В. Лопатина и во многих других.
Шум, поднятый вокруг того, что в этих словарях есть большое количество, как всем кажется, каких-то новых норм, которые навязываются обществу, говорит только о том, что те, кто этот шум поднимает, словари не читают. Я могу прокомментировать примеры, которые сейчас у всех на слуху.

Кофе – среднего рода. Почему помимо мужского рода ряд словарей допускает и средний род?

Во-первых, не только эти словари, а уже очень давно наши самые авторитетные словари допускают два рода слова "кофе" - мужской и средний. Откуда вообще появилась сама проблема? Дело в том, что в XIX веке это слово произносилось как "кофий" и, естественно, слово было мужского рода. Затем, в ХХ веке звуковой облик этого слова изменился на "кофе". По всей языковой логике слово "кофе" должно быть среднего рода, потому что подавляющее большинство заимствованных, несклоняемых неодушевленных существительных у нас среднего рода: какао, метро, пальто, кашне, пюре, тире и прочие. Но поскольку в голове еще была память о слове "кофий", то смешались два рода. То, что слово "кофе" начинает приобретать (и уже приобрело в речи многих) средний род - это языковая реальность и логичность. Когда оно было мужского рода – это было, скорее, исключением из правил, которое надо было запоминать наизусть, и "дрессировать" детей, что "кофе – он". Вы же не будете кого-то специально учить, что "метро – оно": ребенок овладевает этой информацией незаметно для себя. Поэтому, с одной стороны, это абсолютно правильное решение, а с другой – это решение, которое вовсе не впервые предлагается именно в этих словарях.

Теперь "йОгурт", "йогУрт". Эту ситуацию трактуют с точностью до наоборот. Все говорят, что словари (опять-таки, эти четыре) пытаются навязать некую новую норму. Берем самый авторитетный всем известный "Орфоэпический словарь русского языка" под редакцией Р.И. Аванесова. Первое издание 1983 года - там вообще один вариант: "йогУрт", и никакого "йОгурта" нет вообще. Вариант "йогУрт" не новый, а как раз старый! Потому что раньше, в XIX веке говорили только так, и всю первого половину двадцатого века это была интеллигентская традиция говорить "йогУрт". Так говорил, например, Владимир Набоков. У нас есть записи замечательной, интеллигентной, культурной русской речи первой волны иммиграции, они все тоже говорили "йогУрт". Поэтому современный вариант - "йОгурт", но "йогУрт" - это не новый, а уже уходящий вариант. Но ведь словари должны фиксировать не только то, что актуально сейчас, но и то, что было. Иначе читатель, увидев где-то это слово, не будет знать, как его квалифицировать. Поэтому оценка должна быть такая: "йОгурт" и допустимое в литературном языке устарелое "йогУрт". Никакое это не новшество, и никто этого не навязывает.

Всех, судя по телевизионным сюжетам, беспокоит форма "брачащиеся" вместо "брачующиеся". Тут все точно так, как с "йогуртом". "Брачующиеся" – это форма современная, а "брачащиеся" – старая. Так говорили раньше. Значит ли это, что если словарь фиксирует форму "брачащиеся", то из этого следует запрет формы "брачующиеся"? Ничего подобного. Это также, как "йогурт" и "йогурт". "Брачующиеся" – современная форма, но допустима устарелая форма – "брачащиеся".