Мой племянник Джордж — говорил мистер Муллинер — был бы очень красивым малым, если бы не заикался. С таким недостатком он, конечно, не мог бы работать, но, к счастью, отец оставил ему кое-что, и Джордж жил в родной деревне, занимаясь днем спортом, а вечером — решением кроссвордов.
Так тихо и мирно дожил он до тридцати лет. Кроссворды обогатили его кругозор, и он лучше всех в округе знал о пророке Моисее, о боге Ра и птице Эму, лучше всех, кроме Сюзанны Блэк, дочери викария.
Она тоже увлекалась кроссвордами и была первой девушкой в Варчестере, подобравшей слова «стеарин» и «сумеречный».
Частое общение с этой Сюзанной Блэк впервые натолкнуло Джорджа на мысль, что ему следует заняться лечением своего заикания. Частенько ему приходилось идти в дом викария спрашивать, какое слово из шести букв обозначает «употребительный термин при разработке свинца».
Чтобы объяснить, что ему нужно, он должен был потерять не меньше получаса. Да и Сюзанна частенько навещала его домик, чтобы посоветоваться о значении слова в восемь букв, означающего «материал, часто применяемый при шитье кукольных платьев».
Однажды вечером, когда Сюзанна помогла Джорджу найти слово в 25 букв, Джордж понял, что Сюзанна для него любимая, дорогая, милая, обожаемая и так далее.
Но всякий раз, когда Джордж пробовал сказать это Сюзанне, из его горла вырывался только кашель и хрип.
Наконец Джордж решил отправиться в Лондон к врачу-специалисту.
— Чем могу служить? — спросил врач,
— Я… я… я…— начал Джордж.
— Что вы говорите?
— X… х… х..
— Пойте!
— Петь? — залепетал озадаченный Джордж.
Врач объяснил. Это был добродушный старик с пристальными рыбьими глазами, с длинными бакенбардами, точно подъеденными молью.
— Заики получают облегчение, говоря нараспев все, что им нужно.
Мысль доктора понравилась Джорджу, и он, выбрав мотив, откинул голову, закрыл глаза и запел звучным баритоном, приспособляя фразы к мотиву:
— Я люблю одну прелестную девушку, превосходную, чудесную девушку. Она чиста, как лилия, как лилия в пруду.  Она прекрасна, как пурпуровый вереск, как колокольчик, моя Сюзанна.
— Aral — сказал врач. — Красивая девушка. Это она? — спросил он, вперяя очки в фотографию Сюзанны, которую Джордж судорожно вытащил из кармана.
Джордж кивнул головой в знак согласия и снова запел:
— Да, сэр, поглядите, вот это она, моя ненаглядная детка. Как только я встречу ее отца, я скажу ему: «Венчайте нас скорей»,— и назову ее своей.
— Довольно,— поморщился врач; у него были нежные уши.— Будет, будет.
— Если бы вы знали Сюзи так, как я ее знаю! — пел Джордж.
— Будет! Замолчите! Стоп! Я все понимаю. Теперь скажите, в чем, собственно, дело?
И, видя, что Джордж опять открыл рот, закричал:
— Перестаньте петь! Напишите на бумаге!
Джордж написал.
— Гм… — сказал специалист, читая. — Вы хотите сделать ей предложение, но чувствуете, что вы бессильны, неспособны, нерешительны? Каждый раз, когда вы начинаете объяснение, голос ваш срывается и вы мычите и свистите?
Джордж утвердительно кивнул головой,
— Такие случаи нередки, я встречал их в своей практике не раз. Видите ли, даже у правильно говорящего любовь отрицательно влияет на голосовые связки, заика же просто начинает шипеть, как сифон с содовой водой, Могу рекомендовать вам лишь одно средство»,
— К… ка… к-как?.. — спросил Джордж.
— Слушайте! Заикание, — специалист соединил концы пальцев и благожелательно посмотрел на пациента, — порок скорее психического происхождения, чем физического, и зависит главным образом от робости, вызываемой, в свою очередь, сложным комплексом переживаний.
В таких случаях я всем молодым людям, приходящим ко мне и сипящим, как сифон, даю единственный совет: говорить ежедневно не меньше чем с тремя незнакомыми людьми.
Вызывайте незнакомых людей на разговор, не обращая внимания, нравится ли это им или нет, старайтесь быть поразвязнее, и через несколько недель вы найдете, что эта ежедневная порция разговоров принесла вам пользу. Пройдет застенчивость, а с нею и заикание.
Доктор протянул руку пациенту и, зажав в ней пять гиней, выпроводил Джорджа.
Чем больше Джордж думал о совете врача, тем меньше он ему нравился. Он нанял кеб и поехал на вокзал. Всю дорогу его мучило сомнение, решится ли он заговорить с незнакомым человеком и что из этого может выйти.
Но, как все Муллинеры, он сумел взять себя в руки и вышел на платформу, крепко сжав зубы. В глазах его сверкал фанатический огонек решимости: сегодня же он поговорит с тремя незнакомцами, даже если ему придется петь каждый слог отдельно.
В купе, куда вошел Джордж, уже сидел высокий, свирепого вида мужчина. Джордж для первого раза предпочел бы менее грозного собеседника, но тот сам обратился к Джорджу и заговорил:
— Эт…т…то пр…пра-а-авит…ттель…ссство, — начал незнакомец, — д…д…дел… ел… ел… делает к…к…к… ку…кучу не…нев…веро-ят…ятных глуп… уп…уп…упостей, не правда ли, с…с…с… сэр?
Джордж отшатнулся, точно получив удар в лицо.
Поезд двинулся, и солнце ярко осветило могучую фигуру незнакомца, глаза которого возбужденно сверкали. Ответить такому субъекту «Да…д…да…да» было невозможно.
Он принял бы это за насмешку, и, кто знает, что случилось бы. Но и не отвечать нельзя. И так уже молчание Джорджа начало сердить незнакомца, Он покраснел, как рак, и напыжился.
— Я сп…сп…спросил в… вас, оч… очень вежливо,— сердито зарычал он. — а в… вы… м…мол…чи…чи…чите. Вы гл…гл… глухой?
Все Муллинеры отличаются сообразительностью. Джордж мгновенно открыл рот и показал на свой язык. Атмосфера сразу разрядилась, и незнакомец успокоился.
— Н…н…немой? — сочувственно произнес он.— Я из…из…изви…ви… Я на…на…надеюсь, что вы…вы… не… не об…обиделись… Т…т…та т…та…ак ужасно н…не уметь г… г…г…говор…рить!
Незнакомец уткнулся в газету, а Джордж в изнеможении откинулся на диван.
В Ипплетоне нужно было сделать пересадку. Джордж слез и стал прохаживаться по пустынной платформе, поджидая поезд.
Вдруг на платформе появился человек странного вида, в халате, непромокаемом пальто и желтых ботинках, В руке он вертел цилиндр.
Он так приветливо кивнул Джорджу, что тот, хотя и удивленный костюмом незнакомца, решил с ним заговорить. «В конце концов,— рассудил Джордж,— костюм не важен, и под полосатым халатом может биться доброе сердце».
— Ч….ччу…ччудесная п…п…п,..по…погода, — начал Джордж.
— Рад, что она вам понравилась,— отвечал незнакомец.— Я заказал ее специально для вас.
Джордж был немного удивлен оригинальным ответом и поинтересовался:
— М…м…могу я узнать, ч…что вы д…д…делаете с вашим…
— Делаю?
— Да, с ци… линдром?
— Ах! Я понимаю, что вы хотите сказать. Я прибавляю ширину к длине, только и всего,— вертя пальцами, сказал незнакомец,— Бурав сверлит мой мозг, не переставая, но я уже привык. Дело в том…
Незнакомец понизил голос и конфиденциально взял Джорджа под руку,
— Видите ли, я — абиссинский негус. Мой дворец там,— он махнул рукой в сторону деревьев, где виднелось какое-то большое здание,— Но, пожалуйста, не говорите об этом никому. Я путешествую инкогнито. 
Они прогуливались по пустой платформе, причем' негус все крепче цеплялся за руку Джорджа.
— Наконец-то мы одни, — сказал он, Действительно, платформа была пуста.
Джордж начал беспокоиться и жалел, что поблизости нет полисмена.
— Я бы хотел с вами поговорить наедине, — шептал негус,
— Вс… Вс… в самом деле?
— Да, я хотел бы знать, например, какого вы мнения о человеческих жертвоприношениях?
Джордж мимикой сообщил, что мнение его самое отрицательное.
— Почему они вам не нравятся?
Джордж затруднился объяснить.
— А я думаю, что вы не правы, — задумчиво сказал негус. — Я знаю, что существует научная школа, отвергающая жертвоприношения вообще, но я ее презираю.
…Я вообще ненавижу все эти модные передовые учения. Императоры Абиссинии всегда приносили человеческие жертвы, и я этим горжусь. Пожалуйста, прошу вас зайти сюда.
Он подталкивал Джорджа к сарайчику, где сторожа держали лампы, фонари и прочие принадлежности. Оттуда пахло керосином и маслом; Джорджу совсем не хотелось идти туда, тем более с человеком, придерживающимся столь оригинальных взглядов.
— Ст… ступайте вы, — предложил он.
— Нечего ломать дурака!
— Д…д… дурака?
— Эге! Мы знаем, как это делается! Да-с! Человека впихивают туда, закрывают дверь, и через окно поливают его холодной водой из кишки. Знаем-с, испытали-с!
— Ув…уверяю вас…
— Ладно, — сказал император, — вы джентльмен и я джентльмен. Мы оба джентльмены. У вас нет ножа?
— Н…нет.
— Ну, ничего,— успокоил его негус,— я найду там, наверно, что-нибудь подходящее.
И с добродушной улыбкой он вошел в сарайчик. Джордж, происходя из рода Муллинеров, уважал слово джентльмена, но, будь у него в тот момент ключ, он не удержался бы и запер негуса. Но так как ключа у него не было, то он без всяких извинений просто задвинул дверь засовом.
Изнутри послышался грохот: это император пришел в соприкосновение с фонарями. Джордж бросился к подошедшему поезду, быстро влез в первое попавшееся купе, юркнул под диван и забился в углу.
Сначала он подумал, что негус последовал вслед за ним, так как дверь распахнулась и на него пахнула струя свежего воздуха. Взглянув, Джордж увидел колени вошедшей дамы.
Несмотря на соблазн, застенчивый Джордж поспешил закрыть глаза.
Женский голос позвал:
— Носильщик!
— Что, мадам?..
— Что это за суматоха на станции?
— Сумасшедший бежал из больницы, мадам, вон из того здания за деревьями.
— Какой ужас!
Поезд двинулся. Послышался скрип дивана. Женщина села. Потом зашелестела бумага. Поезд ускорил ход.
Джордж впервые путешествовал под лавкой. Он решил выбраться наружу по возможности незаметно. Как ни мало он знал женщин, он был уверен, что при виде мужчины, лезущего из-под дивана, дама поднимет крик.
Джордж начал поэтому с осторожного маневра: он высунул нос и один глаз. Женщина углубилась в чтение газеты. Джордж потихоньку выполз из-под дивана, осторожно поднялся и сел. Женщина продолжала читать,
Джордж был в восторге от удачи, и неприятное воспоминание о недавнем происшествии исчезло, как дым. Он вспомнил совет врача: три незнакомых собеседника? Гм… если подсчитать, то два уже были. Остается еще один.
Наконец, Джордж решился и осторожно кашлянул.
И, сделав приятное лицо, приготовился к дальнейшему разговору при первом же движении дамы.
Эффект получился несколько неожиданный. Дама подпрыгнула на своем сиденье на восемь дюймов, уронила газету и в ужасе уставилась на Джорджа. Такое выражение, я думаю, имел Робинзон Крузо, найдя следы ног на песке.
Она только что сидела в купе одна, и вдруг… Дама не произнесла ни слова, но лицо ее было выразительней всяких слов.
Джордж тоже чувствовал себя неловко. Присутствие женщины пробудило его врожденную застенчивость.
Джордж вспомнил совет врача: заговаривать с незнакомыми собеседниками. С чего начать разговор? Джордж решился, осторожно кашлянул и, сделав приятное лицо, спросил первое, что пришло в голову.
  - Как вы относитесь к человеческим жертвоприношениям?
  Женщина уронила газету и уставилась на Джорджа увеличившимися глазами.
  - От-т-трицательно.
  - О, вы т-т-тоже заикаетесь! - обрадовался Джордж. - Я знаю ч-ч-четыре способа избавиться от заикания. Од-дин из н-н-них, это отрубить голову, - пошутил он.
  У Дамы было серьёзное лицо и Джордж предположил, что она не из смешливых.
Вдруг его осенила счастливая мысль. Он посмотрел на часы. Была половина пятого. Он знал, что женщины очень любят выпить чашку чая в это время, а у него в саквояже лежал горячий термос.
— Простите, сударыня, но осмелюсь ли я предложить вам чашку чая?
Он это не сказал, а только хотел сказать; но, как обычно в присутствии женщины, из его гортани вырвались странные звуки, напоминающие клохтанье наседки, сзывающей цыплят.
Дама еще больше побледнела и в ужасе смотрела на Джорджа. Глаза ее округлились и достигли размера мяча для гольфа.
Джордж был из рода Муллинеров, славящихся находчивостью. Если ему не справиться с фразой обычным путем, он будет говорить речитативом, нараспев.
И Джордж затянул:
— Чай для двух и два для чая, я для вас, вы для меня…
Он очень удивился: дама позеленела. Он решил выразиться яснее и запел:
— У меня хороший термос, в нем налит горячий чай, А не выпить ли нам чая, чем сидеть вот так, скучая? У меня хороший термос, в нем налит горячий чай. Чай горяч, почти кипит. Разрешите вам налить?
Обращение было самым вежливым, но дама вдруг закатила глаза и тихо склонилась на диван. Джордж сидел перед ней с несколько глупым видом рыболова, выудившего семгу в пуд весом. Потом пожал плечами и стал смотреть в окно.
Поезд приближался к его родному Вобелею. Он вспомнил о Сюзанне. Нежные чувства всегда вызывали у него аппетит. Он достал термос, отвинтил крышку и налил чай в стакан, изредка поглядывая на лежащую в обмороке даму.
Она зашевелила губами и приоткрыла глаза, Джордж хотел было возобновить предложение, но в голове у него вертелся веселый мотивчик «любил я прежде Анну, потом любил Сюзанну», к которому трудно было подобрать слова.
В этот момент вагон качнуло, термос взлетел кверху и, шлепнувшись на пол, растекся горячей лужей. Стакан вылетел из рук Джорджа и разлетелся на четыре черепка.
Раздался пронзительный вопль дамы. Она подскочила чуть ли не до потолка и повисла на сигнальной веревке.
Моментально заскрипели тормоза, и поезд остановился. Из вагонов стали выскакивать встревоженные пассажиры.
Фермеры, работавшие в поле, тоже подбежали к поезду.
Дама спрыгнула с поезда и рыдала на плече кондуктора, рассказывая, что на нее напал сумасшедший, убежавший из больницы, и бросил в нее бомбу.
Толпа густела с каждой секундой. Джордж был чужд тщеславия. Наоборот, он питал отвращение ко всякого рода публичным выступлениям: он выскочил из вагона и пустился во всю прыть к деревне.
Джордж был хороший бегун, но, услыхав сзади крик погони, струсил. На бегу он обернулся: вся толпа пустилась за ним. Впереди всех бежал чернобородый фермер с вилами. Остальные бежали кто с молотками, кто с палкой,
Джордж вспомнил совет доктора заговаривать с незнакомыми людьми но, бросив взгляд на преследующую его толпу, вооружённую лопатами и косами, усомнился, что успеет аргументировать свою точку зрения и существенно прибавил в скорости. Как вихрь, промелькнули домики деревни, прозвенело стекло теплицы викария, затрещал забор учителя, Наконец Джордж захлопнул за собой дверь родного коттеджа.
Первым делом от прошел в кухню и подкрепился глотком виски с содой. Затем дотащился до гостиной и застыл в изумлении.
Сюзанна сидела за столом, перелистывая словарь синонимов,
— А, мистер Муллинер! — воскликнула Сюзанна, говоря синонимами.— Что случилось? Ваша одежда помята, измята, волосы всклокочены, взлохмачены, взъерошены.
Джордж страдальчески улыбнулся.
— Вы правы! И, кроме того, я страдаю от усталости, изнеможения, прострации.
Девушка ласково взглянула на него.
— Я так опечалена, разочарована, обескуражена вашим видом.
Джордж взял ее за руку. Вдруг он понял, что перестал заикаться. Он хотел было для проверки пробормотать:
— На дворе трава, на траве дрова. Но сказал совсем не то.
— Сюзанна… Сюзи… Я… люблю вас. Хотите ли вы стать моей женой, супругой, половиной, подругой жизни?
— О Джордж! — ответила она.— Конечно, разумеется, несомненно, безусловно, да!
Джордж обнял Сюзанну. Но в этот момент за окном раздался шум. Приближались преследователи. Впереди бежал черный фермер, угрожающе потрясая вилами, а за ним густая толпа.
— Дорогая моя, по чисто личным, частным соображениям я должен вас оставить на полчаса. Подождете ли вы меня?
— Я буду ждать. вас до конца жизни!
— Ну, это, пожалуй, излишне. Я посижу полчасика в угольном подвале. Если кто-нибудь будет обо мне справляться, будьте добры сказать, что меня нет дома.
— Да. да… Одну минутку, Джордж… Я, собственно, пришла к вам посоветоваться об одном слове. Что это за штука из четырех букв, кончающаяся на «ы»г употребляется в сельском хозяйстве?
— Вилы, мое золото! Но они употребляются не только для сельского хозяйства,
***
С этого дня Джордж перестал заикаться. Впоследствии он даже стал оратором и пролез в депутаты. Не верите? Так знайте, что недели две назад избиратели поколотили его за увеличение налогов. Теперь, надеюсь, вы мне поверите?